This story [1] was originally published on OpenDemocracy.net/en/.
   License: Creative Commons 4.0 - Attributions/No Derivities/
   international.
   --------------------------------------------------------------


Что случилось с протестом в 2020 году?
By:   []
Date: None

2020 год – год неопределенности. Шиес победил – строительство полигона остановилось. Вместе с тем проект выдвижения своего кандидата Олега Мандрыкина на губернаторские выборы провалился – виной тому не только очевидные противодействия властей, но и трудности "перевода" активизма в политику. Хабаровск восстал и удивил стойкостью, но в какой-то момент протест все-таки начал угасать. Тем не менее повисло ощущение, что эта история не забудется и еще сыграет свою роль в политике.

Муниципальные выборы в сентябре сопровождались массовыми фальсификациями, но к заметным протестам они не привели. Трудовые и экономические протесты, вызванные пандемией и мерами в ответ на нее, – от митингов самозанятых во Владикавказе до бунта вахтовиков в Якутии – кажутся то ли новой тенденцией, то ли эксцессом ковида.

Главный итог уходящего года для российского протестного движения и оппозиции можно сформулировать так – это болезнь роста. Наша "Лаборатория публичной социологии" уже давно пишет о политизации активизма в России, которая началась после "Болотной". В этом году стало окончательно ясно, что это – одна из главных тенденций в динамике социальных движений. Если раньше локальный активизм противопоставлял себя политике, то сегодня местная повестка молниеносно становится "политической".

Активисты все чаще становятся кандидатами в депутаты, да и в целом все громче заявляют о своем праве влиять на государство и центральную власть. Локальное гражданское сообщество, складывающееся вокруг тех или иных кампаний, тут же воспринимается как прообраз будущего общенационального гражданского общества: сегодня Шиес и Хабаровск – завтра вся Россия. Конкретика отдельных проблем и бед становится катализатором политического конфликта "народа" и "власти" . Благодаря политизации активизм расширяется, протест институционализируется, а оппозиция получает возможность "укорениться" в гражданском обществе. Парадоксальным, казалось бы, образом, несмотря на усиление репрессий и ограничений на политическое участие, низовая демократическая политика в России развивается, она становится все более массовой, решительной и зрелой. Именно поэтому она сталкивается с болезнью роста.

События этого года и кумулятивный эффект последних лет в целом не только "закрепляют" тенденцию к политизации протеста и социальных движений – они ее проблематизируют. Они ставят вопрос: какой именно будет демократическая протестная политика, рождение которой происходит на наших глазах? По поводу чего будет вестись борьба? Кто станет ее коллективным субъектом?

Политизация локального активизма и гражданского протеста привела к своеобразному их "размыканию". Если раньше смысл локальных проблем и конфликтов был конкретным, буквальным – "вот вырубают парк или сносят дом, надо это остановить" – то, становясь частью механизма репрезентации, эти конфликты приобретают другой, более общий и переносный смысл.

Мусор во дворе, мусорная свалка в районе или мусорный полигон в регионе теперь не столько указывают на необходимость этот мусор убрать, сколько репрезентируют некомпетентность или антидемократический характер власти. А значит, необходимо не только решение проблемы, но и политическое представительство – участие протестующих во власти.

В этом плане протесты в Хабаровске можно интерпретировать в той же логике – связи локального и общеполитического через механизм репрезентации – просто работающей в обратном направлении. Владимир Путин, который, как гласит один из лозунгов протестующих, "украл Фургала", предстает символом антидемократической власти, лишающей граждан права выбора. А Сергей Фургал, известный одновременно "народным" имиджем и победой над "Единой Россией" на выборах, становится в еще большей степени "своим", "местным", символом борьбы за право "решать самим" – против центральной власти.

При этом не стоит преувеличивать "антиколониальную" или конкретно "антимосковскую" направленность протестов на Шиесе и в Хабаровске, где местный патриотизм скорее становится образцом гражданского, общероссийского патриотизма как такового.

Локальный активизм и гражданский протест становятся частью репрезентативной политики. И это, вне всякого сомнения, большое достижение. Но встает вопрос: а что именно репрезентируется? Тут мы наталкиваемся на неявные умолчания. Конкретика локальных проблем вырастает в популистскую политику "народ против власти", как бы в обход идеологического и социального самоопределения. И это, на мой взгляд, будет препятствовать дальнейшему развитию демократической политики в России.

История провала выдвижения кандидата от Шиеса на выборы губернатора, когда принципиальное избегание идеологии, свойственное активистам, столкнулось с принципом партийной идеологической конкуренции – явный тому пример. Что бы ни говорили любители порассуждать о том, что "классов уже давно нет", а "деление на левых и правых давно устарело", мировой опыт популистских протестов и революций говорит об обратном – о том, что выхолащивание классово-идеологического содержания из них ведет к провалу демократии. Активисты перестали бояться политики, но все еще боятся артикуляции классовых, идеологических, программных различий – и это подрывает логику репрезентации, представительства разных голосов, интересов, ценностей. А такое представительство необходимо для дальнейшего расширения мобилизации.

В 2020 году мы видим еще одну важную тенденцию политизации протеста – он оказывается в центре начинающихся программных дискуссий о том, как менять общество. Возьмем ту же ситуацию с пандемией. С одной стороны, она предстает как "стихийное бедствие", а не политическая проблема. С другой стороны, резкие экономические ухудшения и перегрузка системы здравоохранения заставляют протестующих и активистов формулировать собственные программные предложения. Мы видим это на примере профсоюзной деятельности. Набирающий силу и численность профсоюз медицинских работников "Действие" выступает с публичной экспертной критикой социальной политики в области здравоохранения, а представитель независимых профсоюзов в Думе Олег Шеин формулирует общеэкономические предложения. Точно так же команда Алексея Навального выступает со своим видением экономических реформ и вызывает дискуссию в ответ.

[1] Url: https://www.opendemocracy.net/ru/odr-ru/chto-sluchilos-s-protestom-v-2020-godu/